навеса не спасала от тяжкого дыхания жары. Нечаев ослабил ремень и сдвинул подсумок на спину.

Казалось, Черкасов так и уснул с запрокинутой головой. Но стоило Нечаеву, повозившись, устроиться, губарь, не открывая глаз, со вздохом произнёс:
- А дома-то, матушка написала, дожди вторую неделю.... И не верится как-то... - Черкасов помолчал. - Город дождей.... Вторая столица, между прочим. Мойку-то вспучило, наверное, опять... Я ж на ней, на Мойке живу...
Нечаев молчал.
- Ты-то, тёзка-зёма, небось думаешь, что Мойка - это трактор грязный, и кишка резиновая от колонки идёт, поливать чтобы, значит?.. Нет, братуха, это речечка такая. А Фонтанка! А Нева... Господи ты боже мой! Слова-то, названия какие! Блин, заплачу сейчас!.. Гостиный, Невский! Какие девки там чумовые! Ты бывал на Невском, хоть раз, а, тёзка? Неужели нет?!

В курятнике раскудахтались куры - будто затарахтел неисправный двигатель - что-то скрежетало и поскрипывало.
- Раз не бывал, считай, жизнь прожил зря! - Черкасов открыл глаза и огляделся.
Чумаход выжидательно топтался на месте.
Черкасов изменил позу - вытянул ноги вперёд, внимательно рассмотрел пыльные носки сапог, и зыркнув на подсобника, небрежно обронил:
- Чумаход, подь сюда!
Солдатик нерешительно сделал пару шагов.
- Да не ссы ты! - скривился Черкасов. - Солдат ребёнка не обидит. Полищук-то ваш где? Куда дели тело убиенного вами прапора? Свиньям скормили, что ли?
Подсобник непонимающе замер.
- Блядь, ты чего тупой такой, воин?! - поразился Черкасов. - Слышь, зёма, - повернулся он к Нечаеву. - Растолкуй, будь другом, своему брату по разуму, что мы хотим от него, а то он меня выводить уже начал...
- Это... - кашлянул Нечаев. - Прапорщик Полищук должен указать объём работ на сегодня для арестованного рядового Черкасова. Вот... По распоряжению начальника караула капитана Ходаковского, - добавил неожиданно довольный собой Нечаев.
- Эка ты навострился! - в свою очередь удивился Черкасов. - Младшего тебе давать пора. Чего в ефрейторах засиделся?..
- Не справлюсь я... - смутился Нечаев. - Командовать... это... Да ну... Напряг один.
- Это ты точно заметил. Я, вон, видишь, покомандовал чуть-чуть, да и бросил это дело на фиг, - Черкасов показал подбородком на не выгоревшие ещё тёмные полосы на погонах. - А вот Тищенко, тому по кайфу! Сам знаешь - хохол без лычек, что хуй без яичек! - хохотнул бывший сержант. - Так где Полищук? - вспомнив о чумаходе, спросил того Черкасов.
- Дак пьяный он. Вчера запил. Теперь до среды, не раньше... - чумаход виновато поглядел на солдат. - Сказал, что вас приведут сегодня, навоз убирать. Дак я сам убрал уже, чего там... Я ж понимаю...
“Что ж делать тогда?” - задумался Нечаев.

Солнце заливало всё вокруг болезненным белым светом. Даже короткие тени казались едва серыми, расплывчатыми.
- Слушай, тёзка! - наклонился Черкасов к самому лицу ефрейтора и заглянул ему в глаза. - Дело на сто рублей!...

Лицо его было так близко, что Нечаев мог разглядеть начинающую прорастать на его щеках щетину, и даже крохотные точки вокруг тонких и чуть неровных шрамов на подбородке и лбу. Ефрейтор попытался отстраниться, но упёрся спиной в нагретую стену. Словно только и ожидая этого прикосновения, спина начала зудеть и покалывать. С наигранным безразличием принялся разглядывать угол коровника. Помедлив, всё же спросил:
- Какое дело?
Черкасов указал глазами на бетонные плиты забора.
Нечаев покачал головой.
- Ну так как? - словно бы не поняв, продолжил Черкасов. - Смотаемся на озерцо? До обеда часа три ведь ещё, не меньше!.. Чё ты, тёзка, не дрейфь - никто и не узнает!.. Полищук в загуле, помдеж сегодня кто? - Зацепин, он сюда и носу не покажет, сам знаешь ведь... А мы бы с тобой на полчасика - раз! Жарень ведь какая стоит, ты посмотри!
Ефрейтор вновь покачал головой, на этот раз сильнее.
- Вон, гляди, тебя от жары паралич разбил! - улыбаясь одними губами - в зелёных глазах его полыхнули какие-то искорки, Черкасов ободряюще мигнул. - Давай, а?..

Нечаев, подхватив автомат, встал с лавочки. Деловито и озабоченно взглянув на часы, ефрейтор повесил оружие на плечо и свободной рукой застегнул пуговицы кителя. Ужасно хотелось пить.
- Раз работы нет больше никакой, идём назад. Ходаковскому скажу, что управились быстро, - притопнув сапогом, словно проверяя портянку, сказал Нечаев.
- Вот ты как, зёма... - Черкасов поднялся, сунул руки в карманы и склонил голову набок. - Что-то рановато ты таким правильным стал! Мне-то домой через пару месяцев, я почти свободный гражданин. А тебе год ещё куковать. Да и потом... - Черкасов сплюнул под ноги. - Вот такие как ты, правильные особо, и не дают жить нам нормально. По-человечески...
- Кому “нам”-то? - угрюмо спросил Нечаев.

- “Кому-кому”! Кого вот это всё уже заебало! - Черкасов обвёл рукой подсобные строения. - Вся эта канитель! Это нельзя, это не положено, за это в тюрьму, а эа это вообще пиздец! Тебе-то хули, ты родился в этом... Тебе что в колхозе, что в армии, без разницы. Вон тут у тебя казарма да коровник, и на гражданке ведь то же самое будет. Тут у тебя командир, там у тебя председатель!.. Для тебя ведь армия вроде турпоездки... А так бы всю жизнь свою и просидел в своём Мухосранске! Не так, что ли? И знаешь, что хуже всего? Сказать? Я скажу! Хуже всего то, что таким, как ты, другого и не надо! Шаг в сторону сделать! Человеком побыть! Короче, я тут распинаться перед тобой не буду.. Не хочешь, так я сам пойду. Хочешь - пошли со мной!...
Резко развернувшись, арестант, не вынимая рук из карманов, направился в сторону теплиц.
Несколько секунд Нечаев вглядывался в его широкую, удаляющуюся спину, затем, сдвигая подсумок, крикнул, царапая жёское нёбо сухим языком:
- Стой!

Нечаев оттянул брезентовый край подсумка и пальцами коснулся тёплого ребристого металла.
Черкасов, не оборачиваясь, помахал рукой.
До боли закусив нижнюю губу, Нечаев судорожно огляделся. В окошке домика мелькнуло и скрылось лицо чумахода. У самой стены курятника, в узкой полосе тени, возилось несколько тощих и грязных кур. Больше вокруг не было ни души.
- Сука ты... - едва слышно прошептал сам себе ефрейтор, и закрыв подсумок, торопливо побежал к забору.
Черкасов, наклонясь, раздвигал огромные и жёсткие листья лопухов, открывая треугольной формы пролом в нижней части бетонной плиты. В правой части лаза, отогнутая в сторону, виднелась ржавая арматурина.
Подняв голову на топот, Черкасов посерьёзнел лицом и прищурился. Одобрительно кивнул:
- Давно бы так. Ты вообще, держись меня рядом, пока я здесь. Жизни научу. Глядишь, человеком станешь. Ну, полезли, что ли?..
Черкасов улёгся на спину, ухватился руками за неровный край, и подтянувшись, помогая себе ногами, протиснулся в маловатую для него дыру.
- Давай, зёма! Суй своё весло и следом лезь! - раздался из-за забора его голос.

Нечаев усмехнулся, вспомнив слова