Зачем?
Синицын вернулся в квартиру, задёрнул занавески. Не раздеваясь, лёг на диван и долго лежал, глядя в темноту.

Утром пошёл в РЭУ. Дождался инженера - полную тётку лет сорока.
- Что вам? - открывая дверь кабинета, недружелюбно спросила инженер.
Синицын растерялся. Потоптался на месте. Кашлянув, выдавил:
- Дерево.
Тётка поморщилась:
- Проходите.
Синицын мелкими шагами вошёл. Остановился у стола.
- Какой дом? Что за дерево? - хмурясь, инженер раскрыла чёрную папку. Один из листов выпал и спланировал к ногам Синицына. Он поднял бумагу, протянул её обратно. Назвал номер дома и улицу.
Тётка неожиданно рассердилась и захлопнула папку:
- Да достали уже все меня этим деревом! Разве вчера рабочих не было?! Ведь убрали мы его, раз оно вам так мешает, свет закрывает! Что ещё вы хотите от меня? Новое чтоб теперь посадили? Вот... - вновь раскрыла папку. Порылась в бумагах. - От жильца из двести четырнадцатой, девять жалоб за полгода! Нарушение санитарных норм по освещению, видите ли, он усмотрел... Делать просто некоторым нечего... - тётка неодобрительно посмотрела на Синицына. - Что вы от меня хотите?
Синицын тяжело сглотнул.
- Это... из двести четырнадцатой? Жаловался который?..
Инженер заглянула в бумаги.
- Да, из двести четырнадцатой. Попов Ю. А. Вы сами-то из какой?
- Двести десятая.
- Ну вот. Сосед ваш сверху, я так понимаю. Вам тоже дерево квартиру затемняло?
Синицын промолчал.
- А ему затемняло. Девять жалоб только в этом году, - инженер потрясла папкой. - И в прошлом нервы трепал нам. Пришлось дерево убрать. Да и старое оно уже было. Но у нас в планах озеленения ваш двор в первых списках. Так что осенью и весной следующей будем высаживать новые. На допустимом удалении... Мужчина, вам всё понятно? - крикнула инженер вслед Синицыну.
Закрывая за собой дверь, Синицын кивнул.

Дома, из кладовки, достал потёртый портфель. Сел на диван. Нагнулся, открыл портфель и загремел инструментами, перебирая.
Остановился на коротком сапожном шиле.
Пальцем попробовал острие. Встал, сунув шило в карман брюк. Огляделся, кинув взгляд на зашторенное окно. В коридоре с минуту постоял у зеркала, глядя в глаза своему отражению. Вышел из квартиры, не закрыв дверь. Не спеша поднялся на пятый этаж. У двести четырнадцатой остановился. Перевёл дыхание, разглядывая обивочный дермантин. Шило достал из кармана и убрал руку за спину.
Дважды коротко позвонил.
Послышались шаги и возня у двери. Его разглядывли в глазок.
- Кто? – приглушённо спросили.
- Сосед снизу, - ответил как можно спокойнее.
Щёлкнул один замок. За ним, в несколько оборотов, другой. Дверь резко распахнулась.
На пороге стоял Попов - невысокий, плотный, с покатыми плечами. Тапки, синие треники и майка-тельняшка, задравшаяся на объёмном животе. Вокруг глубокого пупка - обильная тёмная мохнатость.
- Чё, заливаю, что ль? - Попов повернул голову в сторону ванной.
Синицын шагнул в квартиру.
- Ты чё, мужик, ты чё? - Попов попятился.
Глаза его беспокойно забегали, пытаясь заглянуть Синицыну за спину. Внезапно Попов по-бычьи наклонил голову и выставил вперёд руки с толстыми растопыренными пальцами:
- Щас урою тебя, ты понял? Ну-ка вали отюда...
Выводя из-за спины руку, Синицын спросил тихо, почти вкрадчиво:
- Света дневного тебе не хватало?

***
Срока Сеницыну так и не дали. До суда не дожил – жара, духота, СИЗО. Сердце...
Короткая заметка в рубрике происшествий – и исчезла история в водовороте событий.
В большом городе случаются вещи куда более интересные.
Назначался очередной премьер. “Локомотив” проигрывал “Спартаку”. Певец Агутин разводился с женой Анжеликой. Приближался дефолт.

Попов получил инвалидность по зрению и пенсию. Квартиру Синицыных шурин продал чернявой и шумной армянской семье.

Следующей весной низкий, с потемневшим неровным спилом кленовый пень выпустил два тонких побега.

udaff.com