тёмного отверстия ствола, хромированная ручка нашлась под самым стеклом, я дёрнул, передо мной стоял наш несостоявшийся собеседник - вежливый парень с пушистыми ресницами.
" Оскорбились, что я сразу не ответил?… что он хотел спросить?…почему он молчит?…попросить его вызвать милицию…где Борис?…", - мысли соскальзывали, как спагетти с вилки.
Секунда растянулась до минуты, как при заносе или дорожном столкновении. Я открывал рот, чтобы крикнуть, отчуждённо фиксируя как парень согласованным танцующим движением толкает меня ладонью в лицо, садится рядом, закрывает за собой дверь и выдёргивает из-под куртки пистолет.
- Тихо! Молчать! Тихо!! - мне в бок ткнулся металл ствола.
Заурчал двигатель, низенький что-то гортанно каркнул, и мы поехали. Сразу за Третьим Кольцом повернули направо, покрутили закоулками между пятиэтажек и гаражей- никогда б не подумал, что около Кутузовского есть такие глухие места! - и остановились.

Обратной дороги до Кутузовского я не видел.
Мы с Наташкой полулежали на заднем сиденье лицом друг к другу. Нам связали скотчем руки за спиной, связали ноги, Сверху укрыли покрывалом(" надо же: заранее подготовили тряпку", - подумал я , - " ведь не у Бориса же в багажнике копались"), второй бандит пересел на переднее сиденье.

Повороты кончились, автомобиль набрал скорость и понёсся прямо. "Выехали на Кутузовский", - понял я и стал судорожно вспоминать количество светофоров до поста ГАИ. По-моему, только на Рябиновой и за ним ещё один.
Мои согнутые ноги упирались в пол, но я чувствовал, что могу их поднять.
Могу, точно.
По моим соображениям около поста мы должны сбавить скорость и я, долбанув изо всей силы ногами в дверь, привлёк бы внимание гаишников.
Одновременно успокаивал себя на случай неудачи - это явно угон, нас выбросят где-нибудь в безлюдном месте, кому мы нужны. А машина у Борьки застрахована по Каско, деньги он получит.
Вряд ли нас похитили, чтоб вымогать миллион у богатого родственника.

Я вслушался в гортанно-кашляющую речь угонщиков.
Ингуши!
Точно - ингуши! У меня в роте было трое ингушей, построение плывущего кхакающего языка я узнал наверняка, понимал некоторые слова.
"Цхья, Аслан, цхья…", - хрипел низенький с левого сиденья. "Щиы,щиы, Умар…", - возражал ему Аслан.
"Один, два…"
Что - "один, два"? Часа? Дня? Человека? Миллиона?
Когда замелькало " урс хьякха, боабайт, боабайтаб" и " йоял", я похолодел.
В армии эти слова употреблялись постоянно и недвусмысленно. "Йоял" ингуши называли деньги, которые вымогали у молодых (и не только у молодых). Даже не вымогали, просто объявляли сумму и всё. Не принесёшь - "хьякха, боабайт", убьём-зарежем, то есть.
И ещё мне очень не понравилось - вернее, оглушило - то, что они, не опасаясь нас, как будущих свидетелей, называют друг друга по имени. Нас вроде как бы уже и нет.
Нет, надо рисковать - вскинуть ноги и резко ударить в дверь. Если хватит силы и вектора - в стекло.
В общем, как можно выше. В дверь - хорошо, в стекло - ещё лучше.
Потренироваться, к сожалению, не получится.

После длинного перегона автомобиль стал притормаживать - перекрёсток с Рябиновой!
Проползли, тронулись, поехали.
Не помню - один или два светофора до поста ГАИ? Всё-таки один.
Снова притормозили, проползли, поехали. Скорость снизилась - точно, скоро пост. Я сгруппировался, чтобы одним движением бросить связанные ноги с пола в дверь, упёрся левым плечом в низ спинки сиденья.
- Ты что там возишься?! - спросил вежливый Аслан и в моё предплечье плеснуло горячим, потекло по руке. Кровь?
Кровь, конечно.
Ножом. Ткнул ножом куда придётся.

- Ещё раз дёрнешься - кусок мяса вырежу и в окно выброшу. Поняли? - в мягком голосе Аслана не было угрозы - как будто сообщил, который час.
Жена что-то замычала, на этот раз нож вошёл мне правее и выше - в плечо. И глубже. Ощутимо глубже. Я застонал.
- Замолчи, сучка, а то муж не доедет, два раза его кольнул - мало? Сама хочешь попробовать?

Наташа чуть напрягла мышцы руки, упирающейся мне в спину, я тоже в ответ беззвучно сократил и расслабил шею. "Больно? - терпи, Лёша", - по крайней мере, так мне хотелось понимать это неслышное движение.
Не столько больно, сколько жутко. Нож так же легко вошёл в моё тело, как в свиной оковалок на Черёмушкинском рынке. Продавец Жора, отрезая нам ежемесячный кусок сала, артистично вгоняет в бывшую свинью тонкий острый нож, с чуть слышным хрупаньем лезвие прокалывает шкуру и, жирно шелестя, расслаивает ткани.
Яркий озвученный образ мясницкого ножа, вспарывающего мою беззащитную кожу-шкуру, заставил меня вздрогнуть. К тёплым струйкам на плече добавилась холодная судорога в позвоночнике.
" Урс хьякха, урс хьякха", - повторял я про себя. "Урс хьякха…"

ГАИ мы проехали, не останавливаясь.
Возможно, уважительный Аслан даже помахал рукой инспектору.
Возможно, даже рукой с окровавленным ножом. Дорога наезженная.
Долго нам ехать? Истеку же кровью.
Или тычок ножом уже профессионально до миллиметра отработан? Действительно - зачем труп в машине и кровь в салоне? Так, слегонца - запугать до смерти.
До смерти. " Боабайт, боабайтаб…"

Армстронга хватило почти до пункта назначения; "Джоджа-а…Джоджа-а", - хрипел он. Машина поехала медленно, остановилась, снова поехала, потом пошла вниз - нас потащило на спинки передних сидений - и остановилась.
Бандиты выбросили нас из салона на бетонный пол, оттащили к дальней от ворот стенке, разрезали и сорвали скотч с губ, и, ни слова не говоря, выехали прочь.
Ворота закрылись. Тишина, скудный люминесцентный свет.
Выхлопные газы выехавшего "Кайенна", спёртый воздух, омерзительный рвотный запах, полки по стенам. Подземный гараж с высоким потолком.

- Лёш, дебе очедь бодьно? Кроф идёд? Кдо эдо? Фто с даби будед? Фто о… - я не успел удивиться странному Наташкиному произношению, сам почувствовал, что сдавленные скотчем губы не слушаются.
- Отбечаю бо борядгу. Де очедь бодьно. Кроф, бо-боебу, де идёд. Эдо угодщиги-идгуши. Фсё будед хорофо, - и мы криво улыбнулись друг другу.
По её глазам я понял, что она вспомнила то же самое - как давным-давно, на другой планете, где нет ножей, подвалов и ингушей, я в шутку её мучил, сжимая руки и щекоча; Наташка, не в силах вырваться, захлёбывалась смехом и кричала: " Де дадо, де дадо! Хфадид!", а я строго отвечал: "Дадо. Дадо. Покайся, дочь боя".

Я энергично, в разные стороны, подвигал губами, покрутил языком, восстанавливая кровообращение.
- Наташ, да не переживай ты особо. Ну - что с нас взять? Им машина нужна была Борисова. Нас пинком под зад - и до свидания.
- А почему ж тогда не по дороге - пинком под зад? Зачем сюда нас привезли?! - в Наташкином голосе проскочила трещина истерики.

Зачем-зачем? Я не видел ни малейшего просвета в этом гараже, в пояснице холодными волнами плескался ужас, но не говорить же Наташке про "урс хьякха, боабайтаб".

- День же на улице, Наташ. Чтоб не рисковать, привезли сюда. Темно станет - выпустят.
- Лёш, пока рот развязали - надо кричать, звать на помощь!! - Наташа