Ольгино, и шестикомнатная двухэтажная квартира в центре, и собственная фирма по производству меховых изделий. И замужем она уже к тому времени была. В 13-й раз!

Они вместе пообедали в “Астории”, потом на ее “Volvo” поехали на дачу. Поплескались в заливе, погрелись на солнышке, мило поболтали. Парсонс даже ущипнул ее за попу, но Лада с явно деланным негодованием осудила эту выходку. Мол, раньше думать надо было. А Исааку-то плевать! Что раньше, что позже - один хрен.

Вообще, вся манера поведения Лады должна была говорить Исааку о том, как много он потерял. Типа, где же ты раньше был, дурачок?

А Парсонс и не терял ничего. Вот если бы она ему о Поле что-нибудь рассказала, то это было бы интересно, а так - баловство одно! “Volvo” какая-то! Странно! Неужели красивая женщина без “Volvo” сама по себе ничего не стоит?

Больше они никогда не виделись. На прощание Исаак посоветовал ей не отчаиваться. Кто знает? Может быть, Исаак еще и станет ее мужем? Двадцатым по счету, например.

А тогда, в Варшаве, Исаак даже не думал об этом. Он сел в поезд и уехал в Гданьск, где пересел на морской паром, отплывающий в Копенгаген.

Морские путешествия всегда радовали Исаака. Романтика! Чайки, ветер, волны...

До Дании было меньше суток ходу, но даже за это время Исаак умудрился влипнуть в историю. Хотя слово “влипнуть” применительно к Исааку неуместно. Любые истории, какие бы они ни были, всегда развлекали Парсонса. Парсонс был таким человеком, который сам искал истории. Если их не было, он придумывал истории, моделировал ситуации, провоцировал действия. Такой вот исторический человек!

А иначе - скучно!

На этот раз сначала тоже все было обыденно и неинтересно.

Парсонс стоял на палубе и плевал за борт. Ветер подхватывал его плевки и относил далеко в море. Достойное занятие для взрослого человека!

А что если пописать за борт? Грубо говоря, поссать? Парсонс сразу живо представил себе, как брызги мочи искрясь на солнце превращаются в мокрую пыль, а солнечные лучики в этой пыли превращаются в семицветную красочную радугу.

Уау! Сюрреализм!

Недолго думая, Парсонс подошел поближе к перилам и с самым невинным видом помочился в море. В набежавшую волну.

Но ожидаемого эффекта не получилось.

Либо ветер поменялся, либо паром поменял курс, но вся эта “мокрая пыль” осела на окне каюты, которая находилась под Парсонсом. Какая неприятность!

Неудивительно, что через несколько минут на палубе появилась разъяренная дамочка (вроде бы, шведка), которая с бранью обрушилась на Исаака. Оказывается, окно было открыто, и Парсоновская продукция не только осела на стекле, но и замочила скатерть и испортила кофе, который эта дамочка намеревалась отведать.

На каком языке говорила дама, Исаак так и не понял, но ее жесты были понятнее любого языка.

Исаак не стал ничего возражать. Весь его вид говорил о скорби и раскаянии, а на лице можно было прочитать: “Извините, тетенька, я больше не буду! Так уж случилось. Бес попутал.” Правда, он попытался по старой привычке сказать несколько слов по-украински, но ничего, кроме “Здоровеньки булы” не вспомнил.

Глядя на иностранку, Парсонс думал совсем о другом. Он и не раскаивался. Тем более не огорчался. А такой убитый вид напустил на себя, чтобы не рассмеяться вслух.

- Ишь ты, какая курочка! - думал Исаак. - Руками зачем-то машет. Во как ее расколбасило! Черт, ну хороша! Ротик такой чувственный. Интересно, как она делает минет? Чего же ты так нервничаешь? Подумаешь, в кофе нассал! Не насрал же!

По щеке Исаака покатилась слеза. Это от сдерживаемого смеха. Но иностранка это поняла по-своему.

Ей стало стыдно. Действительно, что особенного произошло? У всех бывают проблемы. Ну, не удержался человек. С кем не бывает? Странный какой! Стоит себе, плачет. Видно, что раскаивается. Жалко.

Она подошла к Исааку и взяла его за руку. Ласково заглянула в глаза.

Исаак стоял весь в слезах и думал: “Хорошо, что я уже поссал, а то бы точно обоссался! О, господи! Еще немного и я лопну от смеха!”.

А иностранка уже тащила Исаака куда-то. Куда, интересно? Ага! Понятно. К себе в каюту, в гости.

От кофе Парсонс благоразумно решил отказаться. Знаем мы этот кофе! Отказался он и от секса! Знаем мы этот секс! Русо туристо! Облико морале!

Парсонсу было просто весело.

Когда иностранка полезла к нему в штаны, Исаак не выдержал и в голос расхохотался. Ну, дела! Стою себе, никого не трогаю, плюю в море, вдруг прибегает какая-то мадам, тащит к себе, пытается стянуть с меня штаны... Дурдом! Судя по тому, как она носила обручальное кольцо, муж у нее имелся. Что, блин, до дома не потерпеть?

Дикая ситуация! Абсурд! Вдоволь похихикав, Исаак чмокнул иностранку в лоб и сказал по-русски:

- Извини, дорогая! В другой раз!

Он сказал это таким тоном, что дамочка все поняла и сразу загрустила.

Подонок, обидел женщину! Ну, выебал бы ее! Не рассыпался. Тем более, что дамочка была очень хороша собой.

Да ну ее! На фиг нужно!

Такой вот подлец!

Копенгаген Исааку не понравился. Угрюмый какой-то. Датчане произвели на Парсонса впечатление отморозков, а датчанки - вообще никакие. Здесь не могло быть никакого Поля Чудес. У этой нации чудес не бывает. Все очень хорошо, богато, круто. Какие, на хрен, чудеса? Скучно!

Зато в Москве Парсонсу скучно не было. Россия - Страна дураков, а Москва - ее столица. Это уж точно! В этом городе не соскучишься! Плющит по-всякому, только успевай!

Зашел Исаак в гости в одну фирму, к своим коллегам. Ну и здесь ему “повезло”! Не прошло и получаса, как он уже познакомился еще с одной дамочкой. С главным бухгалтером этой фирмы.

Через три часа знакомства эта дама уже висела у Исаака на шее, обещала, что бросит мужа, уедет к нему в Ленинград, родит ему ребенка. Как славно!

На вопрос Исаака, что же она в нем нашла, что готова бросить мужа, это дамочка ответила так, что Исаака задумался об ее душевном здоровье:

- Я не часто встречаю мужчин, которые встают в присутствии женщин.

Уау! И это все? Так мало? Да, действительно, Исаак сидел в кресле и встал, чтобы поздороваться с вошедшей дамой. Но это же естественно! Что же здесь удивительного?

“Все сошли с ума! - думал Исаак. - Подумаешь, встал, когда она вошла. А, может быть, у меня жопа устала сидеть, я и встал. Если бы у меня член встал при виде ее, то это, возможно, и было бы поводом для каких-либо отношений. А так... Баловство одно! В другой раз кто-нибудь в ее присутствии шляпу снимет, так что же, она тотчас же ему и отдастся?”

Очень циничный был Исаак. Ужасно циничный. А что делать?

Эта бухгалтерша Лена, честно говоря, ему понравилась. Но не до такой степени, чтобы увозить с собой в Ленинград.

Забавная она была, эта бухгалтерша.

Парсонс-то, дурак, мало того, что встал со своего места, так еще и рассыпался в любезностях, наговорил массу разных комплиментов. На что эта Лена заметила, что, судя по его внешности и манере говорить, его предки были благородными разбойниками. Тут уж Исаак совсем