Отец Леонардус подозревал, что монахи, тяготясь наложенным на них постом, добрались до каши из отрубей, предназначенной свинкам, и питают ею свои грешные утробы, гневя бога и обкрадывая бедных тварей.
Я.Гашек. “Мятеж в австрийском флоте”.

Железнодорожное путешествие в общем вагоне поезда “Норильск-Воркута-Москва” не то чтобы сильно развлекало Парсонса. Это путешествие его настолько забавляло, что по вечерам он в изнеможении вытягивался на жесткой поездной койке.

В изнеможении от дневных впечатлений.

Впечатления были разными, но, в основном, несущими положительные эмоции, а особенно для Парсонса. Потому что, как мы уже знаем, Исаак из любой самой незатейливой ситуации умел извлечь на свет божий богатый материал для своего сарказма, который, впрочем, он старался не демонстрировать. После вынужденной длительной спячки он жадно впитывал, пожалуй, даже всасывал в себя разную информацию.

Выводы, которые он делал по результатам своих наблюдений, позволяли ему еще раз убедиться в том, что ничего не изменилось в этом мире за время его отсутствия. Все было по-прежнему.

Смех сквозь слезы.

И, несмотря на путчи и перевороты люди по-прежнему оставались теми же людьми, какими их знал Исаак. Разными, но в целом с явным налетом “совковости”.

На первый взгляд путешествие Парсонса могло показаться нудным и однообразным. Да так оно и было. Но нудным оно было по форме, а по содержанию...

О! Давно так Парсонс не оттягивался! Последний раз это было, вроде бы, на суде.

А сейчас - сколько новых впечатлений, знакомств, разговоров, сколько новых людей! Вот люди-то в первую очередь и забавляли Парсонса.

Исаак любил людей. Люди были всегда приятны и симпатичны Парсонсу, он охотно общался с людьми и восхищался ими. А уж в поезде этого общения было хоть отбавляй!

Исаак тянулся к новым людям. Геологи, полярники, жулики, челноки, мужчины и женщины, молодые и старые - все было интересно Исааку. Он с удовольствием входил с ними в контакт, а потом, оставшись один, делал выводы, известные только ему.

Но иногда (это было не часто) Исаак погружался в состояние, напоминающее прострацию.

Он, не меняя отрешенного выражения лица, мог часами смотреть в потолок или на пустынный пейзаж за окном. Он думал о чем-то своем, заветном, и невозможно было определить, о чем именно.

Вот за этим занятием и застал его однажды попутчик Василий, который уже вторую неделю ехал с Парсонсом в одном купе. Парсонс неподвижно сидел у окна, о чем-то глубоко задумавшись.

- О чем мечтаете, Исаак Антипович? - вывел его своим вопросом из состояния прострации Василий.

- Я? Да так... ни о чем. Стихи сочиняю, - ответил Исаак.

- Стихи?! Ишь ты! - удивился Вася. - Так Вы еще и поэт?

- Нет... Я не поэт. Просто лезут в голову разные мысли, рифмы... Вот скажи, как по-твоему лучше сказать: “теплый мрамор бархатных плеч” или “теплый бархат мраморных плеч”?

- Мрамор? - задумался Вася. - Вы что, про статую стихи сочиняете?

- Про статую? Гм... Да... пожалуй, про статую. Извини, я забыл, что у тебя беда с фантазией.

Василий нисколько не обиделся. Беда так беда.

- Васятка! А тебе стервы нравятся? - вдруг ни с того ни с сего спросил Исаак.

- Стервы? Не-а, стервы мне не нравятся. У меня жена стерва. Так что я сыт по горло.

- Ну и что? У меня тоже жена стерва. Была. А вот нравятся стервы, и все! Особенно одна. С теплыми мраморными плечами. Ты, Вася, даже не представляешь себе, какая она стерва!

- Почему не представляю? Может быть, очень даже хорошо представляю, - сказал Вася и задумался о чем-то своем.

На самом-то деле Вася хорошо это себе представлял.

- Вась, - окликнул его Парсонс через некоторое время. - А почему у вас детей нет?

- Детей? Вот уж не знаю... Не получается чего-то.

- Может быть, ты что-нибудь делаешь не так? Помнишь ту дамочку, которая мне валенки подарила? Может быть, и ты так же, как и ее муж? Ха-ха-ха! Извини за дурацкую шутку.

Вася не обиделся. Он был необидчивый по жизни. Хороший малый, добрый, в меру умный, но простофиля и неудачник. Он уже привык ни на что не обижаться - ни на свою забитую тусклую жизнь, ни на выкрутасы своей супруги, ни на дурацкие шутки Парсонса.

- Вот Вы смеетесь, Исаак Антипович, - сказал он спокойно, - а мне, представьте, не до смеха. Побывали бы Вы на моем месте хоть немножко, по-другому бы заговорили.

- На твоем месте? - оживился Парсонс. - Это любопытно. Чем же это твое место так интересно, что ты предлагаешь мне на нем побывать?

- Ну Вам же нравятся стервы?!

- А-а-а, вот ты о чем! Да, нравятся. Но далеко не все, а точнее - только одна. И я боюсь, что здесь ты мне ничем помочь не можешь. Кстати, о месте. Однажды я случайно оказался в одном занятном месте...

- В каком?

- Знаешь, есть такое выражение - “оказаться не в том месте и не в то время”? Так вот. Я в таком месте как-то раз и оказался, в одном... э-э-э... лечебном учреждении. Вернее, это сначала мне так казалось, что не в том. И не тогда, когда нужно. А сейчас я уверен, что оказался вовремя и в нужном месте. Это может показаться дико на первый взгляд, но я благодарен судьбе за то, что она меня забросила именно в это место и именно в это время, хотя проблем у меня потом возникло... Батюшки! И не сосчитаешь! Ты не поверишь, Василий, но все это мне очень нравится. Иначе было бы скучно жить.

- Оно и видно. Вы оптимист.

- Неисправимый.

- Я вот не могу так. Я невезучий.

В это время занавесочка, прикрывающая вход в купе, отодвинулась, и на пороге появился проводник Петя.

- Исаак Антипович! - обратился он к Парсонсу. - Не разрешите ли Вы в Ваше купе пассажира посадить?

- Посадить? - строго переспросил Парсонс.

- Виноват! Разместить? - поправился Петя.

- А что за пассажир? Хорошенькая?

- Да это не женщина! Мужчина. Юноша. А, впрочем, и не мужчина. Это монах.

- Монах?! - в один голос удивились Исаак и Вася.

- Ну. Монах. Стас его зовут. Странный такой. Я подумал, может, Вам интересно будет.

- Правильно подумал. Давай сюда твоего монаха! - бодро скомандовал Исаак. Ему на самом деле было интересно.

Через минуту появился монах.

Действительно странный.

Исаак ожидал увидеть фигуру в рясе и в черном монашеском колпаке, а появился молодой парень в светской одежде, симпатичный на рожу, с длинными темными волосами.

Странность его еще выражалась и в том, что он ни с кем не поздоровался, прошел вглубь купе, снял пальто, уселся на полку, достал из своей сумки кисет, набил трубку и закурил.

В купе сладко запахло анашой.

“Лихо! - отметил про себя Исаак.

Он и Василий молча наблюдали за монахом. Исаак сразу же придумал, как будет его называть. “Монах Стасик” или “Монашек Стас”. Последнее, пожалуй, лучше.

- Ну-с, молодой человек, - произнес Исаак после получасового молчания. - Может быть, познакомимся?

Познакомились.

На этом общение и закончилось.

Странный монах Стасик, видимо, был не расположен к активному общению. Он накурился своей анаши (между