засопел. Ему в лице Стаса стало обидно за всех мужиков.

А Парсонс насторожился. Он уже однажды слышал эту фразу: “Спали вместе, но не трахались”. Что-то вертелось в голове, но он не мог вспомнить, когда и от кого.

Он уже почти вспомнил, но до конца ему не дал вспомнить Стасик.

- Исаак Антипович, Вы дадите мне травки? - с надеждой в голосе спросил он.

Исаак внимательно посмотрел на Стасика, взял в руки кисет и трубку, открыл окно и выкинул в него и трубку, и кисет. Потом закрыл окно, повернулся к Стасу и медленно произнес:

- Вот так-то, сынок. Разочаровал ты меня, сильно разочаровал. Но, в любом случае, твоя история на редкость печальная. А с анашой - прости. Курить вредно.

А монашек Стас и не расстроился. Он уже, видимо, привык жить по принципу: “Нет? Ну и ладно!”

- А как звали твою красавицу? - вдруг спросил Вася.

- Да какая разница? - вяло ответил Стас и отвернулся к стенке.

Действительно. Какая разница, как звали эту девушку?

Какое дело случайным попутчикам, как ее звали?

Какое им дело до того, что звали ее Анжела?

И какое им дело до того, что это была та самая Анжела - сероглазая ведьма с золотистыми волосами - Васина супруга и Исаакова подружка ?

Никакого дела им до этого не было!

А знатная бы получилась веселуха, узнай эти ребята, о ком идет речь!

Позиция номер два!

Жалко, что проводник Петька отсутствовал. А он тоже мог бы рассказать слезоточивую историю, основными действующими лицами которой были он сам и одна очаровательная дама по имени Анжела.

Та самая.

Внимательный читатель наверняка помнит, как в романе “Позиция номер один” Анжела рассказывала Парсонсу свой сон о том, как она плыла по реке, а на ее берег из леса вышел великолепный олень, после чего Анжела на следующий день встретилась с очень интересным человеком.

Ну так вот.

Этим человеком-оленем был проводник Петька.

Жаль, что Петьке не представилась возможность поведать своим новым товарищам о том, как развивались события дальше и что последовало за этой встречей. А рассказать было что.

Не вдаваясь в подробности отношений, заметим только, что после кратковременного, но бурного общения с красавицей Анжелой Петька запил по-черному, угодил в тюрьму, по счастливой случайности попал под амнистию и теперь вот работает проводником на Севере. Анжелу он вспоминает самыми добрыми и теплыми словами.

К великому сожалению, Парсонс и его попутчики не услышали этой любовной повести .

Жаль однако.

Между тем, монашек Стас лежал навзничь на полке и тихо плакал, изредка по-детски всхлипывая. И было непонятно, о чем он плачет. Не то его мучила ностальгия, не то ему было жалко выброшенной анаши, не то обиделся на Василия за его слова.

Доброму Исааку такое зрелище было невыносимо. Он присел к Стасику рядышком и ласково погладил его по голове. От этих прикосновений Стасик в голос разрыдался.

Василий вскарабкался на верхнюю полку и оттуда внимательно наблюдал за происходящей сценой.

- Ну, будет, будет, - по-отечески говорил Парсонс Стасику. - Успокойся, родной, проехали уже, чего плакать-то? На-ка лучше водочки выпей, полегчает. Не хочешь? Ну и ладно. Тогда пряничек погрызи. Василий! Дай Стасику пряничков, там у нас еще осталось, вроде бы.

Василий, не слезая с полки, пошарил где-то рукой и бросил в руки Парсонсу пару домашних пряников. Исаак, в свою очередь, вложил пряник в вялую руку Стасика.

- Покушай пряничка, сынок, - продолжал Исаак. - Хороший пряничек, вкусный. Это нас одна добрая старушка угостила. Сладкий пряничек!

Стас поднес к губам пряник и стал его медленно кусать, по-прежнему тихонечко всхлипывая.

- Вот и молодец, вот и умница, хороший мальчик. А плакать больше не надо. Чего плакать-то? Слезами горю не поможешь. А у тебя горюшко-то крепкое. Восемь лет бегать за девушкой и не выебать ее - это надо постараться. Это не каждый сможет. Здесь уж ты отличился. Герой, можно сказать.

- Мудак он, а не герой! - подал голос Василий с верхней полки.

- Подожди ты, Василий, не встревай! Это вопрос деликатный. Слышал, что Стасик говорил? Она не хотела этого. Может, она больная какая или пугливая.

- Да никакая она не больная! Стерва порядочная! - продолжал свое Василий.

- Ну, брат! Стерва! Стервы тоже бывают разные. Здесь еще разобраться нужно. А, с другой стороны, чего разбираться-то? Назад уже не воротишь. Ты, что же, друг мой, все еще помнишь о ней? - обратился Исаак к Стасику.

- Угу, - промычал монашек, жуя пряник.

- А вот это ты напрасно. Забудь. Самому же легче станет. Кстати, а ты, прежде чем в монастырь податься, к доктору не обращался?

Стасик перестал жевать и удивленно посмотрел на Исаака.

- К какому доктору? - испуганно спросил он.

- Известно, к какому. К психиатру.

- Не-е-е-ет, - протянул монашек.

- И зря. Обязательно обратись. Дело хорошее. Доктор тебя осмотрит, расспросит, лекарства какие-нибудь пропишет, может, и в больницу отправит.

- В больницу? - еще больше испугался монашек Стас.

- А что такого? Да, в больницу. Чего больницы-то бояться? Там много хороших людей лежит. Для того больницы и предназначены, чтобы людей лечить. И тебя вылечат. Потому что, любезный друг, ты явно болен. Не жди того момента, когда тебя санитары на машине увезут (а к этому все и идет) сам сходи к доктору. Скажешь ему, так, мол, и так, чокнулся маленько, помогите - доктор тебе и поможет. Укольчики там всякие, припарки. Забудешь даже, как зовут твою красавицу.

Надо было видеть в этот момент лицо Василия! Он вытаращенными глазами смотрел на Исаака, и на лице его было нарисовано выражение крайнего изумления. Он не мог понять, прикалывается Исаак или нет, серьезно все это говорит или несерьезно. Как относиться к его словам и дружескому расположению? Как определить его искренность?

А никак. Парсонс есть Парсонс. Что там еще определять?

Монашек Стас съел свой пряник, лицо его приобрело более осмысленное выражение, он перестал плакать.

- Исаак Антипович, Вы это все серьезно? - спросил он.

- А как же, мой друг? Разумеется, серьезно. Ты сейчас куда путь держишь?

- Не знаю. Пока до Москвы.

- Вот и чудно. В Москве много классных специалистов по твоему вопросу, обратись к любому.

- А к кому именно?

- Ну, например, в больницу имени Семашко. Там хорошие врачи, подлечат тебя чуток, а потом ты уже сам себе определишь, куда податься. Хочешь - в монастырь, хочешь - наемником в Родезию. Тебе решать. Ну, договорились?

- Да, - кивнул головой Стасик.

- Пойдешь к врачу?

- Да, - ответил Стасик.

- Сам пойдешь?

- Сам.

- Вот и умница! А теперь спи, сынок. Ты много волновался сегодня. Спи. Хочешь, песенку спою?

И Исаак Антипович Парсонс спел монаху Стасику длинную колыбельную песню на французском языке. Это была песня провинции Божоле. Ее обычно поют крестьянки своим детям после уборки урожая винограда.


Некоторое время спустя, через несколько месяцев после этого путешествия, Парсонс снова встретился с монахом Стасиком.