Анжела медленно положила телефонную трубку. В задумчивости подошла к окну и отрешенно стала смотреть на улицу.

Она уже жалела о том, что так "неласково" поговорила с Исааком. Она ведь ждала его, ждала его звонка, ждала, что он наконец объявится. И на тебе! Наговорила всяких грубостей.

Конечно, она была зла на Исаака. С момента их последней встречи она ужасно на него злилась. Но, в то же время, и скучала. Безусловно, Исаак заслужил, чтобы его отругали, но так-то зачем? Зачем так жестоко? По большому счету, Исаак ведь ребенок. Взрослый ребенок. Надо было его немножко пожурить и немножко наказать. Типа, оставить без сладкого, а она его так!

Всю злость, которая накопилась за это время у Анжелы, она выплеснула на Исаака за пять минут. Выпустила пар девушка.

Теперь пар выпущен. Злости нет. И Исаака нет.

"Какая же я дура! - укоряла себя Анжела. - Обидела человека. Конечно, он заслужил, но зачем так больно? Опять меня бросает в крайности! А, с другой стороны, - ладно! Не растает, не сахарный. Сам ведь когда-то говорил, что такую женщину, как я, нужно завоевывать. Вот и пусть себе завоевывает. Если не дурак, то завоюет. Завоеватель, блин! Пир-р-р-рат...

Анжела была бы не Анжелой, если бы ее рассуждения закончились иначе. Но в глубине души она все же опасалась: "А вдруг он больше не захочет меня завоевывать?"

После ухода из дурдома жизнь Анжелы мало чем изменилась. Ее (жизнь) в двух словах можно было описать так: ожидание счастья у тихой пристани с редкими, но волнующими заплывами в открытое море. Во как!

Заплывы эти носили скорее характер каботажного плавания, то есть далеко от берега (от пристани) она не заплывала. А на фига? Пристань без присмотра тоже нельзя оставлять надолго. Мало ли что?

Иногда "пристань" бунтовал. После очередного заплыва Анжелы "пристань" Вася собирал вещи и уходил. К друзьям. Развод - интересная игра! Тогда Анжела с виноватым видом разыскивала своего "пристань" и водворяла его на место. Как правило, она знала, где его искать. И "пристань" тоже знал, что Анжела знала. И Анжела знала, что Вася знал, что она знала. Такие, вот, веселые ребята.

Хотя в своих розысках Анжела вела себя достаточно корректно, про себя она думала: "Что? Бунтовать? Еще чего! Мне можно, а тебе нельзя. Если ты пристань, то и будь пристанью дальше. И не надо выпендриваться, ты сам выбрал себе такую роль."

Как она права! Нельзя без пристани-то!

Правила игры в развод и Анжеле, и Васе были давно хорошо знакомы. И каждый из них ничего не хотел менять в этих правилах или уклоняться от них. Зачем? И так хорошо.

После благополучного завершения поисков Анжела делала лицо типа "Анжела открыла для себя новые гигиенические прокладки ALWAYS", заглядывала "пристани" в глаза и укоризненно говорила:

- Ну, Вась, ты чего? Ну, как ты мог подумать? Совсем дурачок, что ли?

А Вася не то чтобы дурачок, но верил всем ее сказкам. Или делал вид, что верил. Так-то легче! Зачем усложнять и без того нелегкую жизнь? Его социальный статус был такой же, как и у Анжелы - никто и звать никак. Поэтому он охотно возвращался, и все начиналось сначала. А кому легко?

Чтобы была понятна суть этих игрищ, процитируем высказывание одной Анжелиной близкой подружки, которая говорила одному из ее кавалеров: "А ты думаешь, почему она, как дурочка, сидит возле своей тихой пристани? Она своего парохода ждет. Как Ассоль. Белого корабля с алыми парусами. Для чего вообще пристани-то нужны? Нашелся бы какой-нибудь белый пароход, который взял бы ее к себе на борт, она забыла бы свою пристань, как кошмарный сон! А пока парохода нет, кому она нужна, кроме пристани?"

Все верно. Все правильно. Только не парохода она ждала, а коня. Белого красавца коня с золотой гривой.

А пристань Вася и в самом деле был тихий. Тихий такой, неслышный, затюканный. Тихоня. Измученный нуждой и химеризмом. Простой сибирский парень, незатейливый и спокойный, с доброй улыбкой Гагарина, склонный к полноте и педерастии.

Между тем, поиски своего коня у Анжелы приняли форму навязчивой идеи. А в совокупности со своим основным комплексом получился такой чудовищный коктейль, что, мама, не горюй!

Вообще Анжела была чрезвычайно импульсивной натурой. Ее энергия и эмоциональное состояние в графическом выражении представляли собой синусоиду, которая имела очень замысловатую форму. Такие параметры синусоиды как период и амплитуда представляли собой крайне неустойчивые и непостоянные величины, что говорило о непоследовательности и непредсказуемости ее поведения. Моменты ее эмоционального подъема были так же опасны для окружающих, как и моменты ее депрессии. А уж в своей депрессии Анжела была ну просто невыносима!

Для всех женщин характерны некоторые депрессивные синдромы, в основном конечно, связанные с их месячным циклом, с критическими днями, блин. К Анжеле это не относилось ни в коей мере. Чувство подавленности могло овладеть ею в любую минуту. А особенно тогда, когда она в очередной раз задавала себе вопрос: "Почему же я не умею трахаться?"

Ответа не было. Поэтому и депрессия.

Наконец, она пришла к любопытному умозаключению, к которому рано или поздно приходит любой человек, но в разное время и по разным причинам: "Это меня Бог наказывает за мои грехи!"

Тогда Анжела резко становилась праведницей, ходила в церковь, ставила там какие-то свечки, молилась Богу (?!), просила у него чего-то, и в это время (или - на это время?) она становилась этаким образцом додбродетели.

И что самое поразительное! Во время таких образцово-религиозно-покаятельных моментов она искренне верила. Нет, не в Бога. Она с тупым упрямством верила в то, что все делает правильно.

Глупая. Бог трахаться не научит. Он дал тебе ум и красоту, а остальное - ты уж сама. Работай над собой, экспериментируй, пробуй. Глядишь - что-нибудь и получится. Да где уж? Для этого, кроме стервозности, надо еще иметь и определенную смелость. Да на фиг нужно? Помните, как в анекдоте? Маленький глист спрашивает маму: "Почему мы сидим в говне, когда вокруг так красиво?", на что мама ему ответила: "Это наша Родина, сынок!"

Так и Анжела. Тихая пристань спокойнее бурного моря. Пароходов-то до хрена, но... А то, что трахаться не умею - херня! Зато я красивая и меня мужики любят!

Появился было на ее горизонте Исаак, мелькнул белым парусом, хоть и не конь, и не принц, но интересный такой. Да и с конской темой как-то связан. А, пусть будет!

И что же? Известно, чем все это закончилось.

"Что за непруха такая? - думала Анжела по этому поводу. - Ни коня, ни принца! Противно! Только, было, корона какая-то замаячила, да и то исчезла. Вместе с Исааком - белым одиноким парусом. Вот они, мужики, какие! Исаак этот, блин... Что-то пиздел про неизбежность, а сам смылся вместе с короной! Не-е-е-е-т, больше никаких мужиков! Только конь!"

Работа в дурдоме, общение с Исааком и Кларой отложили кое-какой отпечаток на мышление Анжелы и на ее жизненную позицию.

Как и Исаак, она тоже внимательно слушала рассказы Клары о рекламе и тоже