Книжные шкафы занимали половину комнаты. Но не они были главным украшением библиотеки. Все остальное пространство было заполнено застекленными стеллажами с холодным оружием. Внимание любого входящего мужчины неизбежно приковывал именно его сизый блеск, а не пыльные корешки безусловно древних фолиантов. Поэтому некоторое время я был в замешательстве, не понимая, как правильно назвать это помещение – библиотекой или все-таки оружейной?

Хозяин любезно провел меня вдоль полок, с достоинством опытного коллекционера демонстрируя свои трофеи.

– Это реплики. Ничем не отличаются от оригиналов. Созданы в полном соответствии с технологией того времени. Даже уголь для печей я привожу местный ... – гордо заметил он, когда мы неспешно прогуливались вдоль рядов этнического оружия. – Как видите, они безупречны. Но они мертвы. На них нет ни царапин, ни ржи, ни патины. В них нет и души – нет содержания, нет истории. Ими не отрубали головы мятежным гугенотам, не вспарывали животы беременным славянским княжнам, ими не совершали сеппуку опальные самураи... поэтому я держу их исключительно для продажи, и расстаюсь с ними легко.

Хозяин был прав. Стеллаж с репликами услаждал взор, но от него не исходило ровным счетом ничего, ни позитива ни негатива; он был чист, холоден и пуст, словно дорогущий новенький коттедж, в который так и не вселились жильцы.

Следующий стеллаж напоминал камеру хранения вещдоков. Тут были выточенные из напильников свинорезы, выкованные из разогнутых подшипников стилеты, тесаки из автомобильных рессор. От этого стеллажа веяло запредельно черной злобой.

– Да, именно так. – верно истолковав выражение моего лица, проронил проницательный хозяин. – За этим оружием тянется безумно длинный и кровавый след. Хотя это и малозаконно, но в основном я выкупаю конфискат у соответствующих органов ... расстаюсь с ними неохотно, и обмениваюсь только с истинными ценителями, на равноценные артефакты. В моей коллекции есть много интересных образцов. Начиная от банальных, типа резака тирольского чикатило, заканчивая весьма незаурядными, вроде вот этой дореволюционной пилочки для ногтей. Страшный предмет, хочу я Вам сказать, намного страшнее всего остального. Одна подпольная бабка-повитуха в глухой губернии, целых 50 лет делала ею поздние аборты...

Вдоволь насмотревшись на жуткие раритеты, мы перешли к одинокой витрине с единственным экспонатом. В ней лежал сломанный одноручный меч с простой гардой. По сути, просто рукоятка с пятидюймовым обломком лезвия. – Желаете взглянуть? – не дожидаясь моего ответа, хозяин открыл ключом пуленепробиваемое стекло и бережно снял с подставки некогда грозное оружие.

Поколебавшись, я осторожно принял предмет из его рук. Казалось, клинок вполне миролюбиво лег в мои ладони. Но даже сквозь плотную ткань белых хлопчатобумажных перчаток я ощутил его нервозную вибрацию. Он был похож на гранату с выдернутой чекой, на притаившегося тарантула. В нем угадывалась едва сдерживаемая агрессия. Словно идеально вышколенный бультерьер, который ведет себя терпимо по отношению к нежданному гостю, разрешая трепать себя по холке, лишь из чувства приличия и уважения к своему хозяину. Но стоит хозяину сказать